|
 Когда-то давным-давно, когда люди еще охотились на животных с помощью луков и стрел, время от времени помогая себе копьями, в долине Днестра выпасались многочисленные стада зубров. Эти огромные первобытные быки были полновластными хозяевами необозримых лугов и огромных лесов. Кто-то может этому не поверить. Кое-кто даже попробует мне возразить. Но откуда же тогда взялось название Зубра у нашей речки? Быстрее всего, именно от них, от первобытных быков-зубров, которые в те далекие времена свободно бродили по ее берегам и которые для наши далеких предков иногда становились добычей и хорошим подспорьем в пропитании всего племени.
Ой, люди, люди! Сколько мы живем на этом свете, столько и уничтожаем свою же среду обитания. Сначала уничтожили мамонтов, зубров и пещерных львов. Потом дошла очередь до лосей и оленей. Потом… Можно еще долго перечислять представителей животного мира, воспоминания о которых теперь можно найти только в исторических источниках.
Одно только, если не оправдывает поведение наших пращуров, то хотя бы в той или иной мере его объясняет. Эти дикие люди были несознательными. Они просто желали выжить в довольно таки сложных условиях существования, которые сложились в те давние времена. Выжить как вид, а не как отдельные индивидуумы. Потому мы и списываем уничтожение людьми части животного и растительного мира на их несознательность и стремление к выживанию.
А что мешает современному человеку жить в полной гармонии с Природой и не уничтожат ее себе же самому во вред? Тоже несознательность? Вряд ли. Тут что-что совсем иное. И это, иное, куда страшнее банальной несознательности.
Текла себе по Львовщине речка Зубра. Не та, какой она была в древние времена. Давно уже не плавали по ней ладьи наших пращуров. Сплошными камышами заросло все ее побережье. Ее стометровый поток с ушедшими веками сузился до четырех-шести метров. Долина реки, шириной триста-четыреста метров, густо заросла камышом, осокой, аиром и прочими водными травами. Со временем, за десятки и сотни лет, вся эта растительность, перегнивая, образовала плавневый грунт, на котором начали расти ива и ольха.
Так на берегах когда-то величавой и могучей Зубры образовались плавни. Это были плавни нашего детства. Я их хорошо помню.
Если бы не солнце над головой, то в тех плавнях можно было и заблудиться. Так и бродил бы по них целыми часами, переходя многочисленные ручейки и обходя еще большее количество маленьких луж-озер. Редкие тропинки были протоптаны в этих плавнях. Вели они либо к самой речке, либо к плавневым озерам и озеркам, где водилось много рыбы.
Словно подтверждая былую славу Зубры, в ее таинственных водах водились огромные щуки. Как заросшие старым мхом бревна, всплывали они иногда на поверхность воды, распугивая диких уток и прочую речную и водоплавающую живность. В озерах и протоках попадались такие лини, что никакая удочка удержать их не могла. До шести килограммов достигали эти лини. Водилась там и другая рыба: и большущие караси, и огромная плотва, и увесистые окуни… Но ни один из этих видов не мог соревноваться своей величиной и мощью со щуками и линями. Главными в плавнях были они.
Трудно было ходить по плавням. Даже по протоптанным тропинкам. Неустойчивый грунт часто прогибался под ногами, и каждый, кто пробирался там с удочками, должен был постоянно помнить о том, что он шагает по настоящему болоту, в котором и страшная трясина есть. Если и было твердое дно у этой трясины, то было оно очень глубоко от поверхности. Одному в плавни и сунуться было нечего.
Зато какие караси и лини клевали нам в плавневых озерах! Да только ради них стоило заляпаться грязью по сами уши, но хотя бы одного-другого подержать на тоненькой леске. Рыбу до килограмма нам часто таки удавалось вытащить на берег. Какое же это было счастье! Танцевал бы с такой рыбиной на берегу. Вот только не для танцев были те берега. Прогибались и пружинили при каждом шаге.
Более крупные рыбины безжалостно громили наши снасти. То удочки обрывали, то удилища ломали. Бывало и так, что возвращались домой с двумя-тремя первыми складами своих удочек и несколькими соединительными трубочками в карманах. Даже спасенные нами обломки кончиков удочек годны были разве что для костра.
В пределах плавней глубина речки достигала трех-четырех метров. Это была отдельная экосистема - плавни. Со своими законами и особенностями. Со своими постоянными и временными обитателями. Со своими большими и малыми тайнами, которые нам так хотелось разгадать.
Но рыбачить на окруженной плавнями речке было неинтересно. По крайней мере нам, мальчишкам. Удочку надо было иметь короткую. И только одну. Потому что забросить большую удочку мешали деревья и камыши. А что ты сделаешь с короткой удочкой, если на нее огромная рыбина клюнет? В лучшем случае – дашь ей возможность оборвать леску. А больше ничего. Победа там всегда оставалась за рыбой.
На берегу речки не присесть по-человечески, ни постоять. Если не клюнет в одном месте – броди по камышам и ищи другое. Не интересно! Совсем не то, что на плавневых озерах. Ведь там, если даже стоять не совсем удобно, можно свободно забросить по четыре-пять удочек. Если не тебе что-то клюнет, то твоему товарищу. Вот и переживаем поклевку все вместе. А так как мы уже давно привыкли на рыбалке вести себя тихо, то и клюет нам не так уж и редко. Без рыбы домой не возвращаемся.
Особенно нам нравилось ловить в плавнях линей. Ох и здоровенные же они там были! Клевали уверенно, не то, что на некоторых других водоемах. А чему удивляться? Во всех тех озерках было мелко, не более метра глубины. Зимних заморов эти водоемы не знали. В них постоянно поступала чистая родниковая вода. Солнце их прогревало до самого дна. Потому вода летом была намного теплее родниковой. В илистом дне и на листьях водной растительности всегда было много поживы для местных рыб. Эту живность постоянно склевывала рыбья мелочь. Потому и нам не так уж часто надоедала. А приличному линьку или карасю сколько тех дафний или циклопов надо съесть, чтобы насытиться? То-то и оно! Потому от наших червей они никогда не отказывались. И трехсотграммовые их хватали, и килограммовые, и пятикилограммовые. Даже подержать несколько секунд такого великана на удочке настоящим счастьем считалось. А килограммовый линь всегда был для нас желанной добычей. Более крупных, к сожалению, поймать нам тогда так и не удалось. Опыта рыбацкого еще не хватало.
В одном месте, возле шоссейного моста, был хороший выход до самой речки. Грунт там был насыпной, твердый. Приходя туда на рыбалку, мы попадали в настоящее щучье царство. Никакая другая рыба возле моста не клевала. Вполне возможно, что ее там и не было вовсе. Всю рыбу, которая случайно забредала в это место, щуки выбивали сразу же. Потому и не задерживались там ни плотва, ни караси, ни окуни. Либо улепетывали отсюда во все плавники, либо были съедены щуками.
Сюда надо было приходить с мальком. В бегущем невдалеке ручейке мы ловили по пять-шесть пескарей и шли в гости к щукам. Эти пескари были данью, которую мы платили щукам за право посещения их владений. Редко когда удавалось поймать больше двух щук. Другие безжалостно обкусывали наши поводки и снова беззаботно плавали в своей вотчине.
Но и мы тогда были не лыком шиты. В щучье царство мы наведывались только после успешной рыбалки в плавнях. Имея несколько карасей и линей, мы просто пытались дополнить свои уловы еще несколькими зубастыми. Что тогда было для нас туда и назад лишних два километра пройти? Да если бы за каждые два пройденные километра нам по щуке давали, то мы каждый день по несколько раз эти километры наматывали бы.
Отшумели. Отшумели под буйными ветрами зурбенские плавни. Отшумели, и навеки исчезли с лица нашей земли. Как и тысячи гектаров им подобных. Только в воспоминаниях наших остались. Уничтожил их человек. Уничтожил без никакой пользы для себя и всего человечества.
Тогда мы этого не понимали. Потому что были детьми. Но я и теперь не могу сообразить, зачем было проводить ту мелиорацию? Неужели наших переученным мужам непонятно было, что на болотных грунтах ни рожь-пшеница, ни свекла, ни лен расти не будут. Только и того, что закопали в землю несколько миллионов. Все равно, что на ветер выбросили.
Вместо гордой и величественной когда-то Зубры разрезает былую пойму обычная сточная канава. Под шнур проведенная. Двухметровой ширины и не более метра глубиной. Рыбы в той канаве нет. Никакой. Даже пескарей. Потому что всякие отходы в нее сливают. Сотня гектаров бывших плавней превратилась в пустырь. Там даже козу пасти негде, не то что корову. Репейником и крапивой «отвоеванные» у Природы гектары позарастали. Теперь за них уже и не берется никто. Свободно рассевают сорняки свои семена по окружающим полям. Ветер им в том помогает.
Кто-то мне может возразить, сказав, что с уничтожением плавней хотя бы комаров меньше стало. А вот и нет! Не было тогда в плавнях столько комаров, как теперь. Не было, потому что их многочисленные плавневые птицы почти полностью уничтожали, откармливая ими своих птенцов. Лягушки от птиц тоже не отставали. Ели комаров и жирели на дармовых харчах. А теперь и лягушек тех – за день пересчитать можно. Да и птицы куда-то подевались. В десятки раз их меньше стало.
Пропала еще одна речка. Одно только название осталось - Зубра. Название, звучащее как укор человеку за учиненное им надругательство над Природой.
© Автор: Валерий Фурса специально для портала Club-Fish.ru. |
. 
